Ф. Таррега - Глава III - Юность - Студенческая богема
В 1877 году в Мадриде с Таррегой жили в одной квартире его друзья и земляки: Форес, Хильи, Арменгат. Замужняя сестра одного из друзей предоставила им пансион в одном из нижних этажей на улице Хесус-и-Мария № 27.
Форес и Арменгат изучали медицину, самый молодой Хиль готовился к поступлению в телеграфисты. Форес, сын богатых родителей, ежемесячно получал сумму, с лихвой покрывающую все расходы на жилье и питание. Арменгат, находившийся в семье родственников, располагал небольшой суммой денег на мелкие расходы. Хиль из той малой суммы, что высылали ему родители, едва мог вносить деньги за свой пансион.
Таррега получал от отца полностью его зарплату, шестьдесят песет ежемесячно. Чтобы обеспечить остальных членов семьи, отец постоянно подрабатывал в свободное от службы время в благотворительном доме.
Обучаясь в классе гармонии и фортепиано в консерватории, Таррега немного занимался фортепиано, несколько больше гармонией и много гитарой, неутомимым рабом которой он был.
Он присутствовал на концертах и музыкальных актах, насколько позволяли это его средства. Обязательно ходил на оперные спектакли, куда ему удалось достать бесплатный пропуск. Иногда ему предоставлялась возможность дать концерт в Королевском городе Алькала, в других ближайших поселках, что облегчало финансовое положение, в основном непостоянное, четырех друзей.
Благодаря тому, что Форес был основным добытчиком, он по праву выполнял высокие функции банкира коммуны. В первые дни месяца в маленькой республике царил самый безудержный оптимизм и веселье.
За этими периодами, все более короткими по мере учебного года, следовали другие периоды, значительно более длинные, нескончаемые из-за лишений и трудностей, преследовавших всех и каждого из членов коллектива. Когда обстановка становилась экстремальной, банкир разрешал ее или продлевал.
В качестве последнего средства Таррега пускался с гитарой в ближайшие поселки в поисках спасительных фондов, где он не всегда преуспевал.
Однажды он дал несколько концертов в Ла Роде и Ла Хинете, провинции Альбасете, вернувшись в Мадрид со значительной суммой в 1500 песет, которую он отдал на сохранение “Кимету”, хозяину пансиона со словами: “Сохраните эти деньги и не давайте ни сантима никому, даже мне, если я буду просить”. Естественно, через несколько дней он должен был просить для коммуны и отменил свой приказ, данный “Кимету”, после упорного сопротивления.
С жаркими днями наступило и время экзаменов с его тревожными для студентов часами, студентов, проведших весь год на улице, на танцах и на вечеринках в кафе. Надо было сосредоточить все внимание на книгах и торопливо поглощать страницы всех текстов, чтобы их запомнить, закрепить в памяти, пусть даже булавками, до экзаменов.
В этот период Таррега перенес свой кабинет на чердак того же дома, где гитара не отвлекала его внимания, необходимого для предметов курса.
Оказавшись в своем убежище и наедине с гитарой, первое, что он делал, чтобы спастись от жары, он освобождался от одежды.
Находясь в один из таких жарких дней в таком виде на чердаке, он услышал, как кто-то постучал в дверь чердака. Думая, что это кто-то из друзей, Таррега, не оставляя гитары, и не подымая глаз, сказал: “Войдите”.
Когда он посмотрел на дверь, он увидел незнакомого мужчину представительной внешности и элегантно одетого. Таррега смутился и не знал, как объяснить свой минимум одежды.
Посетитель, представившийся пришедшим по рекомендации Арриэты, успокоил его словами, что он горячий поклонник гитары и хотел бы послушать его и чтобы он продолжал играть в своем удобном “костюме”. Обменявшись словами и закурив, они продолжили концерт на маленьком чердаке для одного настоящего зрителя, одетого как для праздничного концерта.
Дон Никола Хиль, который был жив еще несколько лет назад, рассказывает о Тарреге следующий интересный случай. Однажды, когда в республике царил упаднический дух из-за абсолютного отсутствия фондов в общей кассе, ностальгия, обычно сопровождающая такое состояние духа и финансов, навела их на мысль вспомнить типы, сцены и обычаи родной провинции.
У них возникло непреодолимое желание поесть типичных пончиков, которые пекли на соседней улице в одной лавке, хозяева которой были из Кастильона.
Чувствуя одуряющий и сильный запах этой жареной массы, они захотели перенестись хотя бы мысленно (и с материальной помощью пончиков), на “равнину”, где возникли некогда их первые мечты, первая любовь. Результат новой, общей ревизии фондов поверг их в уныние, общая сумма не достигала стоимости самого ничтожного пончика.
Таррега, понимая всю драматичность ситуации, молча исчез. Когда через некоторое время он вернулся, то ворвался в комнату с видом триумфатора. Глаза его сверкали от радости.
В руках был огромный пакет с посыпанными сахаром пончиками, так аппетитно дымившимися. За первым удивлением последовало всеобщее ликование.
Успокоившись, они отдали пончикам должное. Пончики пахли морем и горами, лимоном и апельсиновым деревом, были горячие, сладкие и нежные как те губы, которые целовали их на прощание. На следующий день ни один из коммуны не отказался участвовать в складчине, чтобы собрать необходимую сумму в 30 реалов для ломбарда и выкупить гитару Тарреги, которую он пожертвовал на алтарь дружбы своей “малой родины” и сочных пончиков.
Настоящие друзья Тарреги знали, что для них он готов на самопожертвование. Часто те же самые пальцы, что затрагивали самые глубокие чувства, играли на фортепиано или гитаре веселые танцы, чтобы Форес мог потанцевать со своей невестой и другие со своими парами.
Спутником школьного созвездия, расположившегося в “Доме Трои” по улице Хесуса и Марии № 27, был Хосе Мартинес Табасо, очень искусный гитарист из Валенсии, которому позже принесли славу артистические турне по землям Португалии и Южной Америки. Он обладал веселым и стойким характером, оживляя инициативу этой группы студентов, когда она теряла остроту.
Однажды они запланировали поездку в деревню, для чего нужны были деньги, которых не было в наличии, и они решили прибегнуть к “народной подписке”. Необходимы были две пары темных очков. В этих очках и с гитарами Таррега и Тобосо однажды вышли на угол одной плохо освещенной, но многолюдной улицы и под видом слепых гитаристов импровизировали модные народные мелодии.
Завоевав внимание прохожих, собравшихся вокруг предполагаемых слепых, они позвали двух новых актеров - Бореса и Арменгота, которые были одеты также плохо и начали сбор.
Монеты лились, как утренняя роса и их было бы более чем достаточно, если бы в этот момент один полицейский с хорошим нюхом не учуял розыгрыш и подойдя к этой группе, пригласил музыкантов и сборщиков продолжить концерт в районном комиссариате. К счастью для них, комиссар оказался человеком понимающим и опытным в студенческих выдумках, ограничился в качестве наказания концертом для себя и своих служащих.