Ф. Таррега - Глава I - Детство - Сатан Мадруга
Заработная плата за работу сторожа, которым работал в Вильяреасе Франсиско Таррега, была недостаточно для удовлетворения потребностей семьи, какой бы малой и скромной она была; кроме того, у него не было земли и побочного дохода, кроме случайной дополнительной работы. Антония Эйксеа, как настоящая жительница Леванте, чувствуя потребность помочь мужу содержать семью, нашла способ собственными усилиями помочь сохранить экономическое равновесие дома, оказывая услуги в качестве посыльной монахиням монастыря Святого Паскуаля. Но из-за этого она не могла много внимания уделять сыну в его младенческом возрасте и наняла няньку, которая должна была в ее отсутствие заменять ее в доме.
В жизнь новорожденного судьба распорядилась внести дух противоречия. Деликатная роль няньки выпала на долю девушки с резкими манерами и вздорным характером. Однажды, раздраженная плачем ребенка, она бросила его в речку Мильяс, каменистую и грязную, которая журчала у ног. Чудом ребенок не утонул. Сосед, наблюдавший за этой сценой, спас ребенка из воды. Из-за потрясения и переохлаждения младенец был несколько дней между жизнью и смертью. Особенно пострадали глаза из-за какой-то странной болезни, усугубленной наследственностью. Они с тех пор навсегда остались с дефектом. При неизлечимой близорукости ему на веках делали несколько операций в различные периоды жизни без удовлетворительных результатов. Что касается персоны, послужившей причиной несчастья, справедливо опасаясь гнева родителей, она навсегда исчезла из деревни.
Хуан Гамон, второй сын Тарреги, родился в 1854 году. За ним последовали Висента Паскуаль, умерший в несколько месяцев, и Конча, которая родилась в 1858 году. Немного спустя Франсиско Таррега переехал с семьей в Кастельон, где он недолго занимал пост сторожа склада, но из-за доброты характера не мог исполнять его должным образом и поступил затем консьержем в Дом благотворительности, основанный в 1835 году при монастыре Святого Доминго, пост, который он занимал до последних дней жизни. Скромная семья жила в доме N 6 по улице Марория, который был построен в 1609 году на старинном арабском кладбище, после изгнания их королем Фелине III. В этом доме родились Антония, Роза, Синтета (Висента) и в 1867 г. Висенте, последний отпрыск семьи.
Через три года после рождения Висенте, в расцвете лет умирает мать. Это был жестокий удар: потеряв любимого человека, отец должен был бороться с предстоящими трудностями в одиночку. Почти ослепнув в 35 лет, несчастный отец понес дальше свой крест, смирив сердце и с надеждой на Бога, в этой провинции Валенсия, где небо дает утешение, а земля постоянно плодоносит.
Квинкет, (уменьшительное на валенсийском диалекте от Франсиско), как стали называть маленького Таррегу члены семьи и чужие, рос в обстановке, обычной для того времени: немного дома, немного в школе, еще меньше в церкви и больше всего на улице.
Улица в испанских деревнях - это та наковальня, на которой закаляются первые черты характера, воли и желания. Из воздуха, которым дышит ребенок, он воспринимает все то, что волнует его чувства. Свободный, как птица, он играет, бегает, болтает, визжит, свистит или напевает в свое удовольствие, готовый в любой момент откликнуться на дружбу с другими мальчишками, а также и ответив на враждебность тех, кто хотел бы пресечь его действия и исправить его восторги излишества. Впервые чувство свободы человек испытывает, когда в детстве выходит за порог родного дома, чтобы погрузиться в обстановку улицы и не чувствовать навязанной дисциплины и “гнетущий” надзор старших. Полностью подчиненный только своим естественным импульсам, своим капризам, ребенок подвергается опасности, что эта свобода может перейти в произвол; воспримет ли это его совесть; начнет ли ребенок чувствовать ответственность за свои действия. Прихожая эмблематического зала - улица, где ребенок выковывает оружие для завтрашней борьбы с подобными себе, где он начинает владеть словом, жестом, силой и гибкостью зачаточной диалектики, что позже станет непринужденностью в защите собственных идей, чувств и интересов среди других людей. Это школа плутов, таких человечных, как Ласарильо, Гусман, Ринкинете и множества других, была также школой героев и колыбелью светлых гениев прошлых веков, морем, в котором дух без компаса подвергается большой опасности разбиться о скалы по воле рассвирепевших волн, или же наоборот, остаться на кромке прибоя, на пляже рая, о котором они раньше не имели представления.
Одной из коллективных страстей валенсийских деревень были “торрас”, праздники, на которых свое мужество демонстрируют юноши, дразня молодого бычка, специально выпускаемого для такого случая и обегающего по своему усмотрению улицы города.
Много раз в дни этих уличных праздников, которые переворачивают жизнь города, наш маленький герой был зрителем или участником этих ”торрас”, которые в наше время становятся редкими. Возможно, из-за того, что в душе каждого человека укореняются впечатления, полученные в детстве, Таррега на всю жизнь сохранил парадоксальную страсть к бою быков, до такой степени, что он не пропускал ни одной возможности корриды, на которой асы “тавромахии” соревнуются в мужестве и в искусстве, зажигая толпу.
Физически Квинкет, хотя и не был превосходно развит, не был и болезненным. Его инициативу несколько стесняли только чувствительные глаза. Мальчик обладал живым воображением, был легким на подъем; то он предавался концентрации в себе самом видения этого внутреннего мира, который вызывает опыт контакта с окружающими, то окунался в авантюры своих уличных друзей. Очень чувствительный и наблюдательный, он не любил много говорить. У него был деятельный характер, но не инстинктивной деятельности ребенка, копирующего или повторяющего то, что он видит в сверстниках или взрослых, но деятельности обдуманной и точной, определенной и волевой. Его душу пронизал тонкий мир фантазии в самую ее сущность, и очарованный, и обеспокоенный; он не присоединялся к своим шаловливым сверстникам, а предпочитал предаваться своим мыслям. Иногда, наоборот, привлеченный смелостью какой-либо выдумки, он присоединялся к товарищам для проделки.
Но непрочное материальное положение многочисленной семьи, где отец зарабатывал немного, а мать была вынуждена много работать, требовало вместо того, чтобы предаваться размышлениям и долгим отлучкам из дома, помогать, насколько возможно, семье.
Самым важным ремеслом в Кансильгене в то время было изготовление “альпаргат”. Канатчики со своими колесами и другими инструментами располагались на землях и полях вокруг города, занимались прядением пеньки и изготовлением веревок, среди них было много женщин и детей из бедных слоев населения, которым в конце многочасового рабочего дня выдавали “квинсет”, соответствующий 25 сентимо или два “агилете” /монеты по 5 сентимо/, в зависимости от длительности и важности работы. Теперь осталось мало таких участков, где бы делались веревки в традиционной манере; время от времени работает несколько станков с сокращенным количеством рабочих, и, естественно, они лучше оплачиваются. Эта промышленность в Кастильоне сокращалась по мере расширения посадок деревьев в садах и увеличения сбора фруктов, переходила в другие области, пока совсем не заглохла в наше время. Как много раз пришлось мальчику измерить ширину этих полей, следя за кручением веревки, чтобы помочь матери в обеспечении семьи.